Пылающие ноты
Заблудившись в безмолвии этого бескрайнего леса, я оказался в плену своих собственных мыслей и тревог. Каждая тропинка, по которой я брёл, казалась бесконечным путём одиночества, тернистым и бесчеловечным. Моя душа корчилась в муках, и с каждым шагом я ощущал, как страх и неуверенность проникали в меня всё глубже, словно темнота, жадно пожирающая свет. В этом умирающем мире я был совершенно один.
И вдруг, словно мираж на горизонте, передо мной возникло старое, забытое пианино. Оно стояло в чаще, потерянное, как и я сам. Я остановился перед ним, почувствовав, будто это отражение моей собственной боли и утраты. Сев за инструмент, я нерешительно положил пальцы на холодные клавиши, и они, дрожа, начали рождать звуки. Моя музыка была мрачной и отчаянной, как мои собственные мысли и страхи.
Ноты словно вязли в моей душе, путались, как колючие тернии, ранящие меня изнутри. Мои пальцы дрожали, но я продолжал играть, изливая в эту музыку всю свою боль, весь свой страх. Это была моя попытка вырвать из себя терзающие меня тени, словно удары по клавишам могли освободить меня от того, что терзало моё сердце.
И вдруг, когда я почти утонул в этом звуке отчаяния, пианино вспыхнуло. Пламя, казалось, вырвалось из глубин его сущности, разливаясь вокруг меня в бешеном танце огня. Огонь окружил меня, поднявшись к небу, словно откликаясь на мои мелодии, насыщенные болью и горем.
Я чувствовал, как пламя охватывает меня целиком, и моя душа погружалась в этот огненный ад. Страх и отчаяние, некогда терзавшие меня, теперь становились частями моей музыки, и она, обжигая, поглощала меня. Огонь и звук слились воедино, и я утратил себя в этой апокалиптической симфонии.
Когда всё угасло, а я остался среди тлеющих углей, что-то изменилось внутри меня. Моя душа была иссушена, но в ней теперь горел новый огонь. Я взял обугленный кусок дерева от сгоревшего пианино и на смятом листе бумаги вывел ноты, ставшие мелодией моей жизни. Измождённый, но всё ещё живой, я ждал рассвета.
Эта музыка, рождённая из пламени и боли, была моим криком. Она прожигала меня изнутри, сжигала дотла, но именно в этом огне я нашёл своё искупление. Я был один в этой симфонии отчаяния, и каждый звук был мольбой о спасении.
"Flaming notes"
Lost in the silence of this vast forest, I found myself trapped in my own thoughts and worries. Every path I walked seemed like an endless path of loneliness, thorny and inhumane. My soul writhed in agony, and with every step I took, I felt fear and insecurity creep deeper into me, like darkness greedily devouring light. I was completely alone in this dying world.
And suddenly, like a mirage on the horizon, an old, forgotten piano appeared in front of me. It stood in the thicket, lost, just like me. I stopped in front of it, feeling as if it was a reflection of my own pain and loss. Sitting down at the instrument, I hesitantly put my fingers on the cold keys, and they began to make sounds, trembling. My music was dark and desperate, like my own thoughts and fears.
The notes seemed to get stuck in my soul, tangled up like thorny thorns, hurting me from the inside out. My fingers were shaking, but I kept playing, pouring all my pain, all my fear into this music. It was my attempt to tear out the shadows that tormented me, as if hitting the keys could free me from what was tormenting my heart.
And suddenly, when I was almost drowning in that sound of despair, the piano burst into flames. Flames seemed to burst from the depths of his being, spreading around me in a frenzied fire dance. The fire surrounded me, rising to the sky, as if responding to my melodies, saturated with pain and grief.
I could feel the flames engulfing me completely, and my soul was sinking into this fiery hell. The fear and despair that had once tormented me now became parts of my music, and it burned and consumed me. Fire and sound merged together, and I lost myself in this apocalyptic symphony.
When everything faded away and I was left among the smoldering embers, something changed inside of me. My soul was dried up, but there was a new fire burning in it now. I took a charred piece of wood from a burnt-out piano and wrote the notes that became the melody of my life on a crumpled piece of paper. Exhausted, but still alive, I waited for the dawn.
This music, born of flame and pain, was my cry. It burned me from the inside out, burned me to the ground, but it was in this fire that I found my redemption. I was alone in this symphony of despair, and every sound was a plea for salvation.
Sergey Luchin, Russian Federation, Рославль
